День 3
День природы.
Лес
читать дальшеМир был наполнен звуками. У ног, рассекая лесную чащу, струились воды быстрого ручья, несущего свои ледяные и чистые, как хрусталь, воды вниз, к оврагу. Где-то там, за стеной из тёмной листвы, ручей обрывался маленьким водопадом, чтобы продолжить свой бег по дну оврага и замереть в небольшом озерце, скрытом от глаз густым кустарником – шиповника и дикой малины. Тихо щебетали незримые птицы, и казалось, что этих птиц не существует вовсе – то поёт лес, разливаясь дневной трелью. Резкие порывы ветра шуршали в кронах высоких тополей, берёз и осин, срывали с их кривых ветвей листья и бросали их в поток ручья. Далеко впереди росло мрачное и царственное великолепие горной цепи, подпирающей хмурое небо. Тучи лоскутьями стелились над покатыми вершинами седых гор, цепляясь за них. Природа замерла в ожидании голоса неба, и вскоре над горами прокатился гулкий рокот грома. Закапал дождь. Крупные капли ударялись о листья, словно о маленькие ладони, подставленные под влагу. Говорливая лента ручья покрылась рябью, вбирая в себя капли дождя и унося их с собой к обрыву. Она зажурчала ещё громче, словно подпевая тихому шёпоту шуршащего летнего дождя. Высокая трава, прорезаемая стеблями вереска и ковыля, гнулась под руками ветра и под тяжестью дождя. Всё блестело: стебли трав, венчики цветов, наполненные прозрачными каплями, листва, стволы деревьев.
И только птицы смолкли, пережидая грозу.
Пустыня
читать дальшеЖаркий Египет встретил Бельфегора жарой, сухостью и духотой. Привыкнуть к запахам Каира было трудно, но куда труднее оказалось научиться игнорировать приставучих египтян, просто таки мечтающих всучить тебе свой товар за астрономическую сумму. Фран то и дело останавливался возле очередного смуглокожего человека. Постоянные остановки раздражали Бельфегора, но, невольно начав прислушиваться к болтовне кохая и торгашей, он не мог не восхититься открывшимся талантом Франа. Тот за каждую безделицу торговался с таким мастерством, сбивая больше двух третей цены, словно всю жизнь этим занимался.
- Идём, нам некогда здесь бродить, - бросил Бельфегор, хватая Франа за плечо, и насильно уволакивая его от торгового лотка, укрытого от лучей палящего солнца полосатым навесом. – Ты всё равно ничего не покупаешь.
- Это – спортивный интерес, - многозначительно ответил Фран, который и в самом деле не потратил на чёртовом рынке ни гроша.
Высказав ему всё, что думает касательно подобного «вида спорта», Бельфегор, не ослабляя крепкой хватки на плече, двинулся в нужную сторону, не без труда пробираясь сквозь густой людской поток.
Согласно расчётам, они должны были добраться от аэропорта до вертолётной площадки за пятнадцать минут. Но благодаря одному языкатому и чрезмерно любопытному недоразумению на дорогу ушло минут сорок, и все эти сорок минут солнце ожесточённо жгло кожу. Бельфегор, потихоньку сатанея от жары, начинал ненавидеть Египет.
Пилот вертолёта показался человеком болезненным и чрезмерно дряхлым для своей работы, но Бельфегор не стал придираться, мечтая поскорее убраться из Каира, добраться до нужного места, выполнить задание, и вернуться в родную и такую приветливую Италию.
Неладное он заподозрил, когда вертолёт вдруг тряхнуло, а пилот перестал шевелиться. Его ладони соскользнули с качающегося штурвала, голова безжизненно запрокинулась назад, а из приоткрытого рта поползла струйка слюны. Попытаться перегнуться через кресло пилота и ухватиться за штурвал, чтобы хоть как-то выправить положение Бельфегор уже не успел – вертолёт впечатался в ярко-золотое полотно пустыни, взметывая вверх волны песка.
- А? Мы уже прилетели? – сонно потирая глаза, поинтересовался Фран. – О, а откуда здесь столько песка?
Бельфегор, которого нехило приложило головой о борт вертолёта, промолчал, сдерживая рвущийся наружу поток совсем некоролевских ругательств. С трудом выбравшись наружу, он попытался встать. Мир вокруг плавно покачивался, потому пришлось крепко зажмуриться, а потом и вовсе сесть на раскалённый песок, окидывая пустыню взглядом из-под чёлки.
Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралось бескрайнее застывшее море песка. Недвижные волны барханов золотились у горизонта, подчёркивая своим цветом яркую голубизну безоблачного неба. Позади – Бельфегор обернулся, выглядывая за корпус вертолёта, - ровную и безмятежную картину портили крупные валуны, выбеленные солнцем, и кривые росчерки сухих кустарников.
Он потёр шею, и с недовольством заметил, что чёртов песок успел набиться за шиворот. Начинало казаться, что Фран – это как талисман, только наоборот. Мимо пропрыгал тушканчик, не обратив на чужаков своего мира ровным счётом никакого внимания. Стало грустно, а от мысли о том, что придётся около часа торчать на солнцепёке в компании начавшего ныть о жаре Франа, вогнала в полнейшую апатию. «В следующий раз в Египет я поеду со Скуало, - решил Бельфегор, старательно игнорируя раздражающий голос. – От холодного дождя я бы не отказался».
Озеро
читать дальшеЗеркальная гладь длинного озера отражала хмурое небо. Вода в озере казалась застывшим бледно-серым стеклом, и только крошечные круги, расходившиеся от зарослей камышей и от скользящих по поверхности водомерок, напоминали об истинной природе озера. На противоположном берегу деревья вплотную подступали к кромке воды, и их могучие корни, извивающиеся над водой, были зелёными от плотно облепившей их тины. А вот на другом берегу деревьев почти не было – редкие тополя, за густой и плотный ковёр из острых, словно бритва, стеблей осоки. Когда рвёшь такую, нужно быть аккуратным – можно порезаться, как краем бумаги. Осока тоже была безжизненна и не шевелилась. Не слышно пения птиц. Мир будто замер в ожидании, и время остановилось.
Небо вздохнуло, и его дыхание – ветер, - скользнуло по озёрной поверхности, морща её и разгоняя от края до края плавные линии ряби. Заволновалась осока и зашептались камыши. Им в такт зашелестели тополя, и вскоре оба берега переговаривались на том языке, который не нужно понимать, а нужно просто слушать, закрыв глаза и внимать тем образам, что расцветают в сознании под эти мягкие шорохи, рождённые дуновением ветра.